Адлер Юрий Павлович

«Business Excellence» Январь 2006, корреспондент Наталия Томсон

Н.Т. Юрий Павлович, еще студенткой Московского института электронной техники, что в Зеленограде, я узнала Вас как автора работ по статистике и планированию эксперимента. Запомнилась Ваша фамилия. Необычная. Курорт был такой популярный на юге. Не думала тогда, что судьба сведет нас так близко, что Вы будете постоянным автором и членом редколлегий журналов РИА Стандарты и качество . Я, конечно же, очень горжусь знакомством с Вами человеком, который помогает людям, интересующимся проблемами качества, продвинуться далеко вперед. Но сегодня я хочу представить Вас нашим читателям с другой стороны. Расскажите, из какой Вы семьи, в каком вузе учились, чем увлекаетесь.

Ю.А. Мой отец, Павел Моисеевич Адлер, родился в середине 1897 г. в Ростове-на-Дону, вторым ребенком в многодетной семье. По профессии был строителем: до ВОВ строил шахты, а в войну (был мобилизован в чине капитана) оборонительные сооружения вокруг Москвы и оборонные заводы по всей стране, а после войны до самой пенсии работал заместителем начальника строительного управления Мосжилгосстрой . Моя мать, Елена Евсеевна, родилась в начале 1902 г. в Польше. Она была старшей из троих детей. Мама начинала учиться в консерватории, но по какой-то причине не окончила ее и большую часть жизни была домохозяйкой, подрабатывая на дому машинисткой все мое детство прошло под непрерывный треск пишущей машинки. Поэтому я научился крепко спать и рано начал печатать на машинке это пригодилось мне в жизни и помогает до сих пор.

Я родился, когда родители были женаты уже около 10 лет в 1937 г. Во время войны мы были в эвакуации: г. Горький (Нижний Новгород), г. Молотов (Пермь) и г. Свердловск (Екатеринбург). В Свердловске мы жили в огромном помещении кинотеатра, где укрылось несколько сотен людей. Помню случай, когда бабушка жарила мне картофелину, а себе кожуру. В 1943 г. мы вернулись в пустую, хмурую и опасную Москву: на будущий год мне предстояло поступать в школу. В наше отсутствие у нас в комнате жили неизвестные люди, которые топили печку-буржуйку книгами из нашей библиотеки (котельная не работала, а зима была суровая). Я до сих пор храню случайно уцелевший пятый том из знаменитого академического издания собрания сочинений А.С. Пушкина. Его подложили под ножку буржуйки, и обложка сохранила следы этой ножки. После войны отец часто по воскресеньям ходил со мной по книжным магазинам, где мы постепенно восстанавливали нашу библиотеку. Потом это вошло в привычку.

Школа, в которую я поступил, была образцово-показательная школа 545 Москворецкого района г. Москвы. Учился я очень неровно. Больше всего любил литературу, историю и конституцию СССР. По ним у меня были практически одни пятерки. Мой отец научил меня играть в шахматы, но очень скоро стал мне регулярно проигрывать. Так я потерял партнера. И в третьем классе мне посоветовали записаться в секцию шахмат районного дома пионеров. Я покинул эту секцию, только став студентом второго курса.

Казалось бы, моя шахматная карьера стремительно развивалась. Но родители полагали, что это совсем не то, что мне нужно. И с начала 10 класса мне пришлось целый год вкалывать, наверстывая упущенное за прошлые годы учебы и готовясь к поступлению в институт. Понятно, больше всего меня привлекал филологический факультет МГУ. Но в моей ситуации в те годы поступить туда было немыслимо. Осталось выбрать просто тот вуз, который расположен ближе всего к дому. Это был Московский институт цветных металлов и золота имени М.И. Калинина всего пара остановок на троллейбусе.

Выяснилось, что шахматы прекрасное подспорье в учебе, если пользоваться ими разумно. Я легко играл в шахматы вслепую , не глядя на доску. И мне показалось, что этот навык может пригодиться в освоении материала. Особенно удобно это было в математике. Очень быстро, в трамваях и троллейбусах, я прорешал весь задачник Моденова, в котором содержались задачи со вступительных экзаменов прошлых лет. Это очень пригодилось мне при поступлении: я набрал 29 баллов из 30, получив единственную четверку, как вы уже догадались, по литературе.

Поступив в институт, я с головой окунулся в студенческую жизнь: шахматы, преферанс… Первые два семестра кое-как проскочил, а в третьем оказалось, что меня отчисляют за академическую неуспеваемость. Как раз в том году ужесточились правила призыва на военную службу, которая почему-то никогда меня не привлекала. Институт сообщал в военкомат списки отчисленных, и им сразу же приходили повестки. Так было и со мной. Как всегда, помог случай. В эти дни все газеты призывали комсомольцев и молодежь осваивать целинные земли в Казахстане, во всех вузах формировались отряды целинников. Я подал заявление в комитет комсомола института и был зачислен в отряд. Думаю, что я был единственным добровольцем. Военкомат не возражал, поскольку новоиспеченных солдат отправляли туда же, а мобилизовать меня можно было и позже. Целина помогла мне понять кое-что в мироустройстве. После того как ректор института Т.П. Глек восстановил меня в институте с потерей года, я уже никогда не получал плохих оценок. Была лишь одна четверка по печам, да и то несправедливо. Сессии я сдавал всегда досрочно. Институт окончил среди лучших в потоке и получил распределение в Гиредмет, где делал дипломную работу и проработал первые 10 лет своей трудовой жизни.

Н.Т. Я давно знакома с Вашей очаровательной женой. Где и когда Вы с ней встретились? Сколько лет вместе?

Ю.А. С моей женой, Галиной Андреевной Адлер мы познакомился 50 лет назад, 19 декабря 1955 года. Дело было так. Я шел в институт по Калужской площади (теперь это Октябрьская площадь), где мне предстояло попытаться сдать чертежи. Впереди я заметил девушку в менингитке . Наверно вы не знаете, что это такое. В то время были в моде вязаные шапочки, которые чисто символически закрывали голову, точнее, часть головы. Поэтому люди, как всегда остроумно и безошибочно, прозвали их менингитками. На улице было людно, и я ее потерял. Но, войдя в фойе института, обнаружил, что она раздевается в раздевалке. Далее выяснилось, что она идет в чертежку.

У нее были трудности с самыми простыми чертежами первого курса. Пришлось объяснить, как устроены проекции и разрезы шарообразных фигур. Я мог строить их в уме. А конкуренты норовили просто сделать за нее чертеж. В итоге я победил. Но наша свадьба состоялась только в 1959 году. Теперь легко подсчитать, что знакомы мы 50 лет, а в браке уже 46 лет. В апреле будет 47.

Н.Т. Вы известный энциклопедист. Где Вы берете время, чтобы получать столько знаний? Поделитесь секретом, как Вам удается хранить в своей памяти огромные массивы информации?

Ю.А. Репутация такого рода всегда миф. Ничего особенного в моих способах сбора и анализа информации нет. Конечно, спасибо маме и папе за хорошую память. Спасибо шахматам за умение концентрироваться и считать длинные варианты это основа системного мышления. Со временем все природные способности притупляются, а ты этого не замечаешь. Еще был в юности у меня знакомый, который профессионально занимался велосипедным спортом. Времени на подготовку к экзаменам в вузе у него практически не было. И он часто говорил: Все выучить нельзя, но то, что выучил, надо свести в систему . Вот этими подходами и руководствуюсь, как могу. Наверно, в запоминании большую роль играют ассоциативные механизмы.

Н.Т. Кто Ваши учителя? Когда и почему начали заниматься проблемами качества?

Ю.А. Я всегда стараюсь учиться у тех, с кем меня сталкивает жизнь. Если же говорить более конкретно, то это, конечно, прежде всего, мои школьные учителя и институтские преподаватели. Из них мне особенно запомнился руководитель моей дипломной работы Александр Яковлевич Нашельский. С ним связан один забавный и судьбоносный случай в моей жизни. Во время дипломной практики, которая проходила в Гиредмете, я долго искал подходящий метод обработки данных своих исследований. Как-то раз Александр Яковлевич сказал мне: Там, за печью выращивания монокристаллов по Чохральскому в лаборатории германия, сидит один чудак. Он новенький. Все говорит про статистику, но его никто не понимает . Я, конечно, сразу туда. Первый мой вопрос был: Как правильно вычислять дисперсии статистически зависимых случайных величин?

Чудак позже я узнал, что его зовут Василий Васильевич Налимов ответил на мой вопрос, а потом сказал, что в этом огромном институте я единственный человек, который знает слово дисперсия . Поэтому он приглашает меня на работу в свою лабораторию, вакансии в которой открываются с 1 сентября, то есть как раз тогда, когда я закончу институт. Это решило мою судьбу.

Н.Т. Помню, во время нашей совместной командировки в США на американский конгресс по качеству, Вы, ожидая самолета на Москву, почти полностью прочитали довольно толстую книгу по качеству, только что купленную в аэропорту Вашингтона. И это несмотря на то, что тогда у Вас были проблемы со зрением. Я думаю, что Ваши способности поглощать колоссальные объемы информации сделали Вас самым известным двигателем идей качества. Так ли это? Сколько книг вышло из-под Вашего пера?

Ю.А. Та книга уже издана в русском переводе. Дочитывал я ее в самолете, а там было много времени. Но скорость чтения, о которой вы говорите мнимая. Если вы читаете книгу, содержание которой вам заранее понятно, то достаточно увидеть только отклонения, неожиданности или нюансы. Позвольте еще пример из шахмат. Если вы не играете в шахматы, и вам показывают некоторую позицию, вам придется основательно попотеть, чтобы ее запомнить. А если вы специалист, вы сразу видите, что разыгран, скажем, открытый вариант испанской партии. Тут и запоминать-то нечего!

Совершенно неожиданно для меня оказалось, что я очень плодовитый писатель. Не думаю, что это хорошо, но так уж получается. Если считать брошюры и переиздания, у меня опубликовано более двадцати книг. Почти одновременно с собственными публикациями я начал заниматься редактированием и переводом иностранной литературы. Когда я поступил на работу в лабораторию В.В. Налимова, тот очень удивился, что я соглашаюсь читать только немецкие тексты, всячески избегая английских и французских. Аргумент мы этого не проходили он даже не рассматривал. Пришлось заняться изучением английского языка. В первый же отпуск я взял с собой словарь Мюллера, фотокопию (страшно тяжелую!) книги и пару больших блокнотов. И каждое утро, обсохнув после купания в море, забирался в тень где-нибудь на пляже и приступал к работе. Сделать перевод удалось досрочно, но про его качество умолчу.

На занятия качеством меня натолкнул все тот же В.В. Налимов. Во второй половине 60-х годов он ушел из Гиредмета и в 1970 г. предложил мне возглавить новую кафедру института повышения квалификации Министерства химической промышленности (это была кафедра математических методов в химии). Там у меня появилось много возможностей заниматься творчеством и переводами. В этот период я участвовал в издании примерно 25 30 книг. Главным образом, в издательстве Финансы и статистика , где со временем стал членом совета.

Затем произошла перестройка. В первые годы я пытался издавать частный научно-практический журнал Курс на качество . Проект потерпел финансовый крах, но именно в этом журнале впервые были затронуты темы, которые оказались вне поля зрения других изданий. Последние 10 лет я редактировал, переводил и писал в вашем издательстве. В 2003 г. появилась возможность организовать серию переводных книг в издательстве Альпина Бизнес Букс . Я либо переводил, либо редактировал, либо, наконец, занимался своим любимым делом писал предисловия. К настоящему моменту эта серия насчитывает уже десяток книг, а тиражи некоторых из них превышают 10 000.

Н.Т. Поискав информацию о Вас в интернете, я насчитала от 525 до 818 ссылок в различных поисковых системах. Это еще раз подтверждает, что Вы один из самых известных российских гуру в области качества. Расскажите, какие курсы Вы сейчас читаете, какие предприятия консультируете.

Ю.А. Я читаю несколько курсов для студентов Московского института стали и сплавов Всеобщее управление на основе качества , Реинжиниринг , Раскопки в данных . Формальные вузовские программы устроены так, что невозможно быстро включать в них новые вопросы. А если не включать, то какое же получится образование? Поэтому названия мало что говорят о содержании курсов. Мы не успеваем за стремительным ходом мирового процесса в области менеджмента вообще и менеджмента качества в частности.

Консультирую я только тех, кто сам меня находит. Мой клиент первое лицо компании. И если он не готов к радикальным шагам, то мы просто будем тратить время и деньги впустую, да еще и дискредитируем важные идеи. Отрадно, что в последнее время все чаще стали обращаться представители малого и среднего бизнеса.

У меня сохранилось много прочных и продуктивных связей из прошлого. В частности, недавно я опубликовал книгу совместно с Московским перестраховочным обществом, с которым я связан уже почти 6 лет. Это книга о нашем опыте. Она называется Альтернативный менеджмент . Не претендую на объективность, но мне кажется, что это попытка создания нового жанра опыт отечественных предприятий.

Н.Т. У Вас обширные международные связи. С какими наиболее известными учеными Вы встречались? При каких обстоятельствах?

Ю.А. Мне кажется, я знаком практически со всей мировой элитой сообщества людей, посвятивших свою жизнь качеству. С некоторыми, например, с Грэгом Ватсоном, благодаря вашей организации. Уже много лет я каждый год езжу по международным конференциям. Конечно, это хлопотно. Но зато позволяет держать себя в тонусе и получать из первых рук самую свежую информацию. Надо бы уделять этому еще больше внимания, да где взять время? Что, например, делать с отбившимся от рук бенчмаркингом?

Н.Т. И, наконец, последний вопрос. Какое событие вы считаете событием года в мире качества?

Ю.А. Мне представляется, что таким событием стала конференция в Токио, собравшая почти всех известных специалистов в области качества и посвященная наиболее актуальным вопросам. Вадим Аркадьевич Лапидус, который тоже должен был делать доклад на этой конференции, как и мы с Владимиром Львовичем Шпером, но не смог по семейным обстоятельствам, удачно называет эту конференцию Олимпийскими играми по качеству . Этим все сказано.